@темы: Красивости

---

То...

...что реально БОЖЕСТВЕННО.
Обливайтесь слюнками. Не одному же моему монитору страдать.

@темы: Красивости

---

Автор: Анаитель
Фэндом: DOGS
Рейтинг: R
Пейринг: Бадоу/Хайне
Размер: драббл
Отказ: видела бы это та, чьи права...
Примечания: Относится к игре.
Посвящается:  Eugene Allerton. Спасибо за прекрасную идею.

№2.1

№2.1

Раммштайнер провожает его спину глазами. Может и вправду, они заигрались в дружбу? Слишком долго живут вместе – привыкли, срослись, пришиты еже друг к другу. Не разрезать, не разорвать – не трогай. Это нервы – они тянуться тонкой болезненной паутиной, опутывают, вяжут. Они уже намертво вросли в эти рыжие волосы, зеленый блеск единственного глаза и сигаретный дым.
Смешной он – Бадоу, – еще трепыхается, пытается что-то доказать, отстоять. Бродит ночами неизвестно где. Ищет свободу. Курит безостановочно. Потом же все равно возвращается – мокрый, замерзший, с потухшим взглядом и израненными руками. Заходит, роняет на пол пальто, утыкается носом в плечо. А Хайне перебирает его волосы – прядку за прядкой, – они жесткие, густые. И чувствует, как сжимаются на его талии озябшие пальцы.
Бадоу в такие моменты весь напряженный – сутулится, уши слегка краснеют, по спине пробегает дрожь. Ему стыдно. Он знает, что Хайне всю ночь не спал, или две, или неделю – Хайне выносливый. Он знает, что на кухне стоит остывший кофе и полная пепельница. А от кофе – запах коньяка. Бадоу стыдно, но молчит. Смешной он.
А еще Бадоу никогда не закрывает дверь за собой. Лифтер.
Хайне фыркает в кружку. Не то, что бы его это злило или раздражало. Он привык. Раньше – да. Раньше он возмущался, требовал уединения или еще чего-то. А Бадоу всегда было много – где бы рыжий ни был: в спальне, гостиной, на кухне – Хайне ощущал его присутствие. И задыхался, тонул. Тогда он и сам часто не появлялся дома неделями, просиживая дни в барах, а ночи на крышах. Дышал морозом и осколками неба. Мучился своим забытым прошлым и абсолютной памятью.
А потом Бадоу стало мало – мало на заданиях, мало в соседней комнате, мало просто присутствия. Он стал необходим, нужен – он стал жизнью.
Это просто нервы. Не разрезать, не разорвать – не трогай.
Хайне вздохнул и отложил книгу – все равно уже пять минут пытается прочесть один абзац. Из ванной доносится очередная скабрезная песенка в исполнении рыжего. Раммштайнер поморщился. Его чуткий слух даже сквозь шум воды улавливал фальшь. Мде, а голос-то, в отличие от слуха, у Бадоу есть.
За окном закручивалась очередная промозглая ночь. Тучи, вязкая промышленная гарь, легкий пепел закрывали легендарные звезды. Мир – почти склеп.
А иногда в этом мире шел снег. Не бело-пушистые хлопья, а нечто серое, замешанное на ядовитых испарениях и грязи – просто серый лед. В такие дни город болел тишиной – густой как машинное масло и такой же по сути, кинь спичку, и вспыхнет. Эта тишина воняла страхом – страхом застоявшимся, забытым. Прошлое.
Бадоу всегда болезненно реагировал на снег. Хайне уже мог наверняка предсказать сегодняшний сценарий. Сегодня Бадоу, скорее всего, устроится на большом подоконнике в гостиной с кружкой чая. И лицо у него будет спокойное-спокойное. Сегодня он будет тихим и грустным, думать о чем-то. Сегодня у Хайне сложится ощущение, что кто-то прикрутил обычную яркость мира. И хочется согреть, сесть напротив, обнять или, может, просто находиться в комнате. Хочется – рядом. Это ведь так много?
Он заигрался в дружбу, этот Бадоу. И Хайне вместе с ним. Когда это стало так важно? Его улыбка, смех? Это просто нервы. Не разрезать, не разорвать – не трогай.
На окно упали первые снежинки. Они пока еще были совсем слабенькими, таяли почти мгновенно. Хайне знал, что пора уходить. И он уйдет, как и тысячи раз до этого, оставив Бадоу наедине с его страхами, личным безумием и блоком недавно купленных сигарет. Уйдет на день или два – до окончания снегопада. Походит давно изученными маршрутами, подышит иллюзией свободы, помучается памятью.
И отчаянно соскучится. Так, что в дрожь, так, чтоб бежать, до расширенных зрачков и сбитого дыхания.
Раммштайнер встал, медленно натянул рубашку, аккуратно замотал бинты на шее – полоса к полосе. Сделал шаг в сторону двери. Он знал, как Бадоу проводит снегопад. Идя по коридору и застегивая кобуры, Хайне вспоминал тот первый и последний раз, когда остался с рыжим. Пустой взгляд в никуда. Его нет. И холодно. Хайне помнил, что тогда ему было очень холодно. Но все окна были закрыты. И Бадоу на подоконнике. Пепельница и остывший чай. Больно было.
Проходя мимо гостиной альбинос замер на пороге. Вон, сидит – ноги подобрал под себя, сгорбился и смотрит на улицу. Серый полу-дым. Полу-бред. Мороз.
А почему было-то? Сейчас тоже больно, еще больнее. И руки аж зудят.
А у Бадоу волосы еще не высохли. Он весь четкий такой. Кожа как выбеленная, и губы синеватые.
В комнате тикали большие старинные часы. Рыжий почему-то их очень любил, говорил: они помнят. Выщерблены, царапины повидали не один век и многое могли бы рассказать. Рыжий говорил: они разговаривают – так тихо-тихо, легким бормотанием. А слышно было только шум ветра за окном и электронный будильник.
Хайне подошел к Нейлзу, сел напротив. Смотрит.
И тихо, спокойно – почти мир.
А зеленый глаз грустный-грустный.
– Иди сюда.
Бадоу поднял голову. И мысли – не здесь.
– Иди, – Хайне протянул к нему руки.
– Ты что..?
Голос хриплый, ржавый.
Раммштайнер фыркнул и мотнул головой. Наклонился и дернул напрягшегося напарника на себя. Еле успел подхватить чашку, от неожиданности выпущенную из цепких пальцев. Прислонил вскрикнувшего Бадоу спиной к себе, сунул чай в руки – все-таки чай – и зарылся носом в его рыжие лохмы. Он пахнет осенью, холодом. И руки холодные.
– И кто после этого пидорас? – Бадоу напряжен, не понимает.
Хайне не знал, как пахнет настоящая осень. Но думал, что сегодня это подходит.
– Заткнись и сиди.
– Хайне,..
Альбинос потерся носом о его затылок.
– Просто сиди. Я тут.
Бадоу поерзал. Уставился в кружку.
– Хайне, я не…
– Это просто нервы.
Не разрезать, не разорвать – не трогай.

@темы: Персональный траходром, Прозописульки, Собаководство

---

Автор: Анаитель
Фэндом: DOGS
Рейтинг: R
Пейринг: Бадоу/Хайне
Размер: драббл
Отказ: видела бы это та, чьи права...
Примечания: продолжение «Раммштайнер, оденься. Или ты меня сооблазняешь?» и №1. Относится к игре.
Посвящается:  Eugene Allerton. Спасибо за прекрасную идею.

№1.1

№1.1

Бадоу проснулся раньше. За окном уже был почти полдень. Тяжелые свинцово-серые тучи закрывали больное небо. Почти-дождь, почти-очищение. Почему-то холодные тугие струи воды ассоциировались у него именно с очищением. Город в такие моменты выглядел тихим и почти мирным. Вода смывала пыль и кровь с дорог, покрывала их тонкой лентой луж, перетекала из одной в другую, создавала ручьи, каскады, водопадами спадала с мостов и покосившихся крыш. Бадоу нравилась эта иллюзия чистоты, пусть даже разумом он понимал, что этот мир так просто не отмыть. Тогда приходила мысль о кислоте, о режущих струях огненной воды — яд, вытравливающий городскую грязь. Представляя себе последствия, он исключал возможность жизни. Если уж травить, то все. В любом случае если кто и выживет, то это будут отнюдь не ангелы, наподобие Нилл. Возможно, выжил бы Хайне, но Бадоу не хочет об этом думать. Хайне не сможет сам, не должен сам — он и так…
Альбинос рядом шевельнулся, мурлыкнул что-то себе под нос и снова тихо засопел. Бадоу тронул белые как снег прядки. Он никогда не мог удержаться, с первого момента, как пропустил пушистый ежик между пальцев. Удивительно мягкие. Говорят волосы человека указывают на характер. Интересно, каким был бы Хайне, сложись все иначе?
Пальцы спустились на затылок, прошлись по основанию черепа — почти невесомо, изучающе. Бадоу нравилось вот так ощупывать, легко проводить самыми кончиками пальцев. Нравилось знать, как и где коснуться, погладить, надавить, чтобы получить ответ — вскрик, всхлип, стон… Да, Хайне умел так чувственно полузадушено стонать. Жаль, что он этого сам не помнил.
Пальцы пробежались по ошейнику, огладили холодную полоску метала. Безупречная белая кожа вокруг бугрилась уродливыми шрамами — резкий, жестокий узор. Его Бадоу коснулся уже губами, медленно провел языком по неровным линиям. Хайне только что-то буркнул и шевельнул плечом.
Еще совсем недавно за такое можно было получить и локтем в нос. А потом еще неделю нахально улыбаться в ответ на яростный взгляд, за которым напарник прятал беспокойство, страх и вину. Да и, улыбочки Бадоу не менее часто прятали аналогичные чувства. Мило, не правда ли? Впрочем, еще совсем недавно Хайне не заснул бы вот так.
Бадоу покосился на дверь. Она была из сплошного листа железа и имела несколько засовов. Также сталью была обшита часть стены с внешней стороны. Дверь в комнату Хайне была сконструирована несколько иначе. Да, тоже железная, да, стенки тоже обшиты, только не с внешней стороны, а с внутренней. Засовы там тоже имелись, но основная надежда возлагалась все же на замки — сложные механизмы, имеющие возможность при необходимости превратить жилое помещение в каменный мешок — один неверно повернутый крючочек и придется вызывать подрывников. Впрочем Хайне еще ни разу не ошибался. Он говорил: это потому, что Зверь не так глуп, чтоб браться за то, с чем ему не справиться. Бадоу же считал, что напарник слишком уж нервничал по поводу своего второго я. Прецедентов-то не было. Он проверял. Пришлось несколько дней ночевать в коридоре, но теперь он точно знал, что ночью Хайне спит.
После стольких лет жизни бок о бок, Бадоу пришел к выводу, что Зверь — это защитная реакция. На боль, на злость, на страх. Оставалось только убедить в этом самого Хайне.
Бадоу потерся носом о кожу над ошейником, вдохнул ее теплый запах. Да, ему нравилось, как пах альбинос — что-то мягкое, чуть сладковатое. Абрикос? Персики? Точно рыжий сказать не мог — нюх ни к черту.
Нейлз прижался губами к белому плечу.
Хайне очень боялся. Бадоу чувствовал это. Вначале Раммштайнер вообще замкнулся и отказывался даже разговаривать, только ничего не значащие фразы, постоянно прятался у себя, под замками. Потом стало полегче, постепенно он привык к присутствию Бадоу. Еще через время начал говорить. В тот период рыжий очень многое узнал. Не сказать, чтоб он был приятным. Дальше — больше: Хайне позволил ему приблизиться почти вплотную. Теперь Бадоу мог спокойно нарушать его личное пространство, не опасаясь, что ему что-нибудь оторвут. Но перестав бояться Бадоу, Раммштайнер стал бояться за Бадоу. Это создавало тонкую невесомую грань между ними — грань, не позволяющую быть рядом.
Нейлз потянулся за сигаретами. Сидеть и рассматривать свернувшегося почти-клубочком Хайне ему тоже нравилось. Было в этом что-то невыносимо интимное, какая-то уязвимость была. А еще — доверие. Да, безусловно, Бадоу это нравилось. Почти как сигареты — то, что можно делать вечно.
Хайне поморщился и перевернулся на спину, глубоко вздохнул. Нейлз пристроил сигарету в пепельнице и навис над ним, просунув одно колено между его ног. Рыжие волосы занавесом упали по сторонам от головы Раммштайнера. Хайне медленно открыл глаза, моргнул пару раз. Бадоу, затаив дыхание, наблюдал за движением снежно-белых ресниц, за тем как сужается зрачок, подстраиваясь под освещение.
— Доброе утро, — тихо шепнул рыжий и улыбнулся. Хайне пару секунд тупо смотрел в единственный зеленый глаз, прежде чем залиться румянцем.
— Доброе.
— Ты краснеешь, — почти удивленно.
Ответом ему был яростный взгляд.
— Не мели чепухи!
— Но краснеешь ведь…
Бадоу коснулся губами губ альбиноса, втягивая того в ленивый поцелуй. Хайне был расслабленным, сонным и почти не думал — рыжему это нравилось. Он неторопливо опустился к белой шее.
— Стой.
— Зачем?
— Я могу…
— Что? — Нейлз приподнялся, чтоб посмотреть Хайне в глаза. Раммштайнер сдался первым, и Бадоу вернулся к шее.
— Как твои раны?
— Нормально, как видишь.
На самом деле они чуть-чуть побаливали, но нервный Хайне — это не тот человек, с которым можно спорить, поэтому Нейлз тактично промолчал.
— Бадоу, я…
— Что ты? — рыжий снова приподнялся и раздраженно сдул с лица челку.
— Я тебе снова все раздеру.
— И?
— Бадоу…
— Хорошо, — Нейлз скатился с кровати и полез в шкаф. Выудил оттуда длинную веревку. Подергал, проверяя на прочность.
— Ба…
— Тогда я тебя свяжу.
— Ты издеваешься?
Бадоу пожал плечами, покрутил веревку в пальцах и перевел удивительно спокойный взгляд на напарника.
— А почему нет? Ты ведь боишься причинить мне вред, а так это будет сложнее, — рыжий резко подался вперед и навис над Хайне. — И я смогу сделать с тобой все, что захочу.

Сидя на разобранной кровати и слушая раздраженные шаги за только что хлопнувшей дверью, Бадоу потирал ноющий бок. А ведь идея-то была хорошая. Вопрос только в доверии. Он прищурился и посмотрел в окно. Да, сегодня определенно будет дождь.

@темы: Персональный траходром, Прозописульки, Собаководство

---

Игра.

Автор: Анаитель
Фэндом: DOGS
Рейтинг: R
Пейринг: Бадоу/Хайне
Размер: драббл
Отказ: видела бы это та, чьи права...
Примечания: продолжение «Раммштайнер, оденься. Или ты меня сооблазняешь?». Относится к игре.
Посвящается:  Eugene Allerton. Спасибо за прекрасную идею.

№3

– Раммштайнер, оденься, – Бадоу наклонился к его уху, пристально глядя отражению в глаза, – Или ты меня соблазняешь?
Хайне вновь подумал: а какого, собственно, хрена?
– Если да, то что?
Нейлз прошелся пальцами по выступающим ребрам, коснулся губами основания его шеи, легко провел языком до плеча, собирая капельки, и шепнул:
– То ничего…
Руки огладили талию, прошлись по животу вверх, к груди. Нахальный рот не отрывался от бледной шеи чуть пониже ошейника. Ногти царапнули нежную кожу сосков.
Хайне закусил губу.
– Что мы делаем?
– Я собираюсь тебя трахнуть. Ты против?
Глядя в отражение единственного зеленого глаза, альбиносу не хотелось говорить нет. Не хотелось и все. Обреченно выдохнув, он расслабился. Замершие на мгновение руки рыжего продолжили свое движение.
– Я ведь завтра тебя убью. – Хайне откинул голову на плечо напарника.
– Угу, – промычал Нейлз ему в шею.
– Ты самоубийца?
– А похож? – Бадоу на мгновение оторвался от своего занятия. Полюбовался на наливающийся красным засос, удовлетворенно улыбнулся и уже примерился, было, к соблазнительному изгибу ключицы, когда…
– А если я откажусь?
– Заткнись.
– Тебе сил не хватит со мной совладать.
– Черт тебя подери, Хайне. Заткнись. – Бадоу раздраженно посмотрел в зеркало, только затем, чтоб увидеть, как бледная рука отводит его волосы в сторону и ровные зубы впиваются в мочку уха. Нейлз дернулся.
– Скотина.
Раммштайнер вывернулся и двинулся по коридору.
– Тогда заставь меня замолчать.
Бадоу с рычанием бросился за ним.
Вполсилы трепыхаясь в яростной хватке и пытаясь то ли стянуть, то ли сорвать с рыжего одежду, Хайне впервые, пожалуй, за сегодняшний день не думал. А зачем, собственно? Времени между поцелуями-укусами все равно явно недостаточно.
Обвивая ногами талию несущего его Бадоу, Хайне бросил вожжи. К черту самоконтроль, каменную морду вместо лица и гребанное «отъебись от меня мир». Сегодня хотелось чего-то необычного. Чего-то… Впрочем, что может быть необычнее желание напарника, чья натуральность под сомнение не ставилась? Сам Хайне проблемами выбора ориентации не страдал. Он вообще мало чем страдал.
Кровать он заметил, только оказавшись прижатым к ней. Вот тебя несут – и вот ты уже лежишь придавленный весом разгоряченного, до боли необходимого сейчас тела. Закрыть глаза, отпустить, отдать. Отдаться. Последней связной мыслью было: «Завтра сверху буду я». Дальше – отрывки: холод простыней, открытая форточка, потолок, судорожно сжатые кулаки, сдавленные стоны и… руки Бадоу, губы Бадоу, волосы Бадоу, жар Бадоу, Бадоу –вокруг, рядом, везде. Запах сигарет и его кожи – мускус, шоколад и корица. И еще что-то, еле уловимое. Зеленый глаз и шрам – повязка валялась еще где-то в коридоре. Охренительно длинные пальцы – они гладили, мяли, щипали, сжимали. Стоны, крики. Кожа спины под ногтями. Бадоу, Бадоу, Бадоу…

Утро ознаменовалось приглушенным матом и тихим шипением. Хайне поморщился и перевернулся на спину. Вечно этот рыжий при… Стоп. Раммштайнер распахнул глаза и резко сел. Зря он это сделал. Задница болела так, будто ее вот прям сейчас резали. С мученическим стоном Хайне повалился обратно и закрыл лицо руками. Нет, секс, конечно, был хорош, но…
– Это был первый и последний раз.
– Посмотрим, песа, посмотрим.
Сквозь свои белые пальцы Хайне наблюдал, как Бадоу собирает свою одежду – точнее ее остатки – по всей комнате. Когда Нейлз повернулся спиной, альбинос еле сдержал удивленный возглас: кожа была практически везде разодрана и еще кровоточила в нескольких местах – не обычные царапины, а глубокие, некоторые – до мяса.
Хайне сам не заметил, как оказался около напарника, легко касаясь ран кончиками пальцев.
– Что ты как девчонка, Хайне? Неужто испугался? – единственный глаз светился ехидством.
– Да пошел ты.
– Непременно.
Хайне раздраженно отвернулся к окну, стараясь не слышать веселого смеха, раздающегося уже в коридоре.

@темы: Персональный траходром, Прозописульки, Собаководство

---

Ваааа! У меня есть пои! Пои-пои-пои-пои...! *счастливо скачет*

@темы: Повседневности

---

[Посвящается]... Паветте

Не проси меня, шут,
Я уже не играю.
Да, и люди не крикнут в запале: "На бис!"
Отпусти, мой валет,
Нет, я не умираю —
Я лишь медленно-медленно падаю вниз.
Там, в осколках — миры
И разбита посуда,
Композитор играет на рваной струне,
Отпусти, не держи,
Я ведь тоже Иуда,
И живу я сейчас в белой не-пелене:
На бумаге — пробел,
Моя ручка — в пенале,
И отложены рифмы до лучших времен.
Ты прости, господин,
Просто все мы устали,
Ну, а я уже не поднимаюсь с колен.



А хотелось человечку написать что-то приятное. Я как всегда, нах.

@темы: Стихопопыточное, ПЧеньки, Церебральный секас, Повседневности

---

Ооооддааааа...!

28.09.2009 в 19:36

Пишет [J]E_a_s_y[/J]:

Shit happens)

@темы: Церебральный секас

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Меня...

...пробило. Вот на эту картинку U.G.L.Y.: облизатсо. И я напейсаль. Я нимагу. Сие есть ООС и ваапще...

Ужаснутсо.

«Хотелось поставить точку. Закончить этот полусумасшедший бред. Послать, наконец, подальше, забыть и жить спокойно. Как было раньше? Захотел – взял, захотел – ушел, захотел…»
«А нахуй! Какая разница, в самом деле? Ни в чем себе не отказывай! Ты – красив, ты – горд, ты – неприступен, крут и прочие сливки. Пальцы пошире и пошел! Мальчик-не-трогай-сам-возьму, ты – охуенен. Дверь открываешь с ноги, и пусть хоть кто-то рыпнется. В морду, бля, в морду!
И что дальше-то? Отдался? Наплевал на свою гребанную выхоленную-облизанную гордость? И где ты сейчас?
Знаешь, таких как ты даже раком не ставят – их, придурков, мочат. В зародыше. Мать природа заботится о чистоте. А ты – мусор. Наемник, убийца. Молчи, бля, в тряпочку. Подставляй задницу и молчи. Целуй, обнимай – люби, сука, люби! Безответно. Потому что так надо. Потому что сам виноват. Скольких ты так… пользовал? Дружеский секс. К черту, бля!»
Шаг. Еще шаг. Переступить порог. Бутылки легко позвякивают. Руки напряжены.
Шаг.
Шаг…
«Как думаешь, что сейчас происходит?»
«Похуй».
Ящик опускается в углу кухни. Шаг. Еще. Дверь. Гостиная.
Стоп.
«Нравится?»
«Несомненно».
«Присоединишься?»
«Пошел ты».
Диван у противоположной стены – оливковый, кожаный, охуительно удобный диван. Рядом – столик, бутылка чего-то спиртного, какая-то закуска. Подушки разбросаны по полу…
На диване – Кай. Да, первым делом виден Кай. Мальчик-паинька, ботаник этот… охтыжбля, Кай! Спина, ноги, руки, пальцы, изгибы, изгибы, изгибы… Закушенная губа, ногти царапают обивку, откинутая голова. Волосы его черные, шелковые. Весь напряжен. А как он тяжело дышит, как бессознательно сжимает рыжие волосы в кулак?
«У Джи определенно превосходный вкус».
А у Джи кровь на губах, когда он поднимает голову. И глаза. Яркие, довольные… страшные. Вампир же. Кай! Вампир же, дак какого…? А Кай улыбается. По-своему так, по-каевски.
«Дак, чего хотелось-то? Точку поставить? Ну, давай, выебнись!»
Развернуться. Закрыть дверь. Прислониться лбом к косяку.
«Джи, ну что ты с мальчишкой-то делаешь?»
Из гостиной раздался смех. Хороший такой, счастливый.
«А ты стой, стой. Охуенный, да? Только вот на тебя он так не смотрит».
«Дружеский секс, бля!»

@темы: Персональный траходром, Прозописульки, U.G.L.Y.-мания

---

27.09.2009 в 16:56

Пишет  василёк_23:

27.09.2009 в 17:27

Пишет  Blad Moran:

Вся правда о девушках...Или женщины глазами мужчин)

@темы: Церебральный секас, Красивости

---

@темы: Церебральный секас, Красивости

---

Я просто пойду и лягу спать. Так устала, что даже курить не хочу. Все.
Хреновая из меня сегодня полуночница.

@темы: Повседневности

---

[Стенгазета ипать!]

Но, сука, это жеж правда!

25.09.2009 в 22:50

Пишет [J]Peresme6nik[/J]:

23.05.2008 в 22:35

Пишет  .сестра хаос.:

суровая реальнось
23.05.2008 в 18:52  axler написал:

…

не знаю чей ©

URL записи

@темы: Церебральный секас

---

[человек из зеркала]

Сегодня — ой, пэрастите, уже вчера — мы собрались снова в ПШ с Аглем. До-о-о. Хорррошо так посидели. Нас было, собс-но, 11 человек, пиво и бурная фантазия. Обсуждалось буквально фсе. Ну, то есть, вообще фсе — че придет, то и ля-ля. Посему описать детально сходку... мде, в пол первого ночи это есть проблематично. К сожалению фото-отчета не будет, ибо наш дражайший фотограф — Мишель — примелась сразу после пар и, соответственно, без фотика. *шмыгает носом* Грустно.
Скажу только, что было весело.
А еще там были пои. Да. И у мну теперь жутко болят руки. Но зато меня научили делать трехбитную восьмеркку! Уря! *хлопает в ладошки* Чтоб никто ничего — пои были тренировочные. Никакого огня. Мну это чудо только второй раз в жизни крутило. Так что... Я на фаерщиков еще долго буду только восхищенно коситься.

А теперь, собсно,

ФАЕР

ФАЕР

@темы: Красивости, Человек из Зеркала, Повседневности

---

Эта песня.... Права Эскарина, выносит.

Diorama - Das Meer

@темы: Музыкальное, Красивости

---

24.09.2009 в 22:41

Пишет [J]DoctorMort[/J]:

настроенческое

@темы: Красивости

---

Класс...

24.09.2009 в 22:08

Пишет [J]Akai_Ritsuka-kun[/J]:

совковости

Список советских мультфильмов, к запрещению

@темы: Церебральный секас, Красивости

---

О своем, о деццком..

Линии, линии, линии
аспиранты, лаборанты
доктора и пациенты
дальше, больше — до бесконечности
выборки, числа, матрицы, позы
розами, блять, закручивается
термины, срезы
печати, печати, печали, мазки, краски, штрихи
четкими, мытыми, белыми —
красными по серому
точка, тире, запятая
термин, теория, прямая — пустая
в мозги, в мысли
ассоциации, смыслы
понятия, проза
кривая, блять, острая.

@настроение: крик души

@темы: Стихопопыточное, Церебральный секас, Повседневности

---

Написульки.

DOGS. Хайне/Бадоу. Мое безумие.

DOGS. Хайне/Бадоу. Мое безумие.

– Ну, давай, бей! Бей, черт тебя дери!
Хайне тяжело с надрывом дышал. Он был в бешенстве. Мышцы задеревенели и с трудом подчинялись еле соображающему рассудку. Он был на грани того боевого безумия, после которого нет кнопки стоп, есть только ад. В последний раз, когда его так вывели из себя, дело закончилось трупами. Качественными такими трупами – неопознаваемыми. Он тогда истратил несколько десятков обойм, а кого не убил пулями, добил руками. У половины были вырваны глаза и глотки, разорваны позвоночники или выкушены сонные артерии. У другой половины – вспороты животы и вывернуты из суставов ребра, не говоря уже о множественных переломах конечностей. Людские тела валялись сломанными уродливыми марионетками. Кровь и потроха покрывали все помещение. Стоял невыносимый запах сырого мяса и дерьма.
Потом ему было плохо, очень плохо – в первый и последний раз в жизни его так рвало – до пустых спазмов, до кровавой желчи, так, что слезы текли из глаз с застывшими зрачками. Но это было потом.
Сейчас же Раммштайнер был на грани подобного безумия опять. И он сдерживал себя из последних сил, не позволяя телу давить слишком сильно, бить слишком сильно, крушить, убивать… А хотелось. До черта хотелось, до зубовного скрежета, до привкуса крови во рту, до слез, до головокружения хотелось. Хотелось схватить эти рыжие патлы в кулак и бить головой о бетонный пол – до безумия, до розовой пены, – чтоб заткнулся, замолчал, не смел! Хотелось сломать этот безупречно ровный нос, чтоб потекла кровь, чтоб в кулак врезались обломки костей, раскрошить, раздавить, испортить! Хотелось…
Но это был Бадоу. А Бадоу нельзя, Бадоу – свой. Нельзя. Точка. Поэтому Хайне только с силой прижимал его руки одной своей к полу, другой держал его за горло, не позволяя подняться, и сидел у него на бедрах. Он молился, чтоб Нейлз замолчал. Он никогда не умел молиться, никогда раньше этого не делал. Получалось трудно, с надрывом. Мысленно выплевывал свою хреновую гордость в небо – к чертям, к ангелам или кто там у них. Давился, захлебывался его наглостью, его спесью, его, сука, не выкуренной злостью.
– Бей, скотина! Мать твою, бей или съебись на хуй! Какого хрена ты молчишь?! Я, бля, заебался смотреть на твою белую безэмоциональную рожу. Слезь, блядь!
Бадоу рвался, бился в его крепком захвате, вертелся ужом, матерился, кричал, выплевывая требования и оскорбления, и зло зыркал единственным глазом.
– Бей, сука, – грудная клетка рыжего тяжело поднималась и опускалась. Он уже шептал – при повышении тона из горла вырывались только непонятный треск-скрежет и шипение. Голос сорвал окончательно. – Бей… Ударь. Ударь, Хайне.
– Заткнись, – альбинос еще больше вытянул его руки над головой. Теперь Бадоу не мог даже дернуться, чтоб не вывернуть себе плечо. Хайне наклонился к его уху и тихо прорычал, – Заткнись, придурок, или действительно убью, – так он и замер, прижимаясь щекой к щеке рыжего.
А Нейлз все тише и тише шептал:
– Бей, бей, бей…
Но через некоторое время он совсем затих под тяжестью Хайне.
Первым нарушил молчание Раммштайнер:
– Успокоился?
– А ты? – прохрипел Бадоу.
– Тогда вставай.
Из изрешеченного пулями, залитого кровью и заваленного трупами помещения они выбирались, держась друг за друга. Остановились только у разорванного пополам тела, где рыжий подобрал почти полную пачку сигарет. Щелкнула зажигалка. Запах дыма на миг перебил трупный. Нейлз глубоко затянулся и вновь повис на альбиносе.
– Ты суицидник, Бадоу.
– А ты псих.
В тишине раздавались медленные болезненные шаги и далекий шум ночного города за заколоченным окном. Где-то там нормальные люди спокойно спят, или ужинают, или трахаются – да мало ли, чем можно заняться ночью? А они – два придурка, два психа, два бешеных пса – выбираются из очередного полуобвалившегося недостроения, из его холодных глухих бетонных стен. Снова с пустыми уставшими глазами полутрупами тащатся домой. Снова вырывая, снимая, сдирая себя с края, безумия, смерти, ада. Когтями, клыками, криками, воплями… Кому оно, сука, надо? Кому, блядь, надо?!
– Спасибо, – одними губами шепнул Хайне.
– Да, не за что, – так же тихо ответил напарник.

@темы: Прозописульки, Собаководство