жопа с ручкой
Автор: Анаитель
Фэндом: DOGS
Рейтинг: R
Пейринг: Бадоу/Хайне
Размер: драббл
Отказ: видела бы это та, чьи права...
Примечания: продолжение «Раммштайнер, оденься. Или ты меня сооблазняешь?» и №1. Относится к игре.
Посвящается: Eugene Allerton. Спасибо за прекрасную идею.
№1.1№1.1
Бадоу проснулся раньше. За окном уже был почти полдень. Тяжелые свинцово-серые тучи закрывали больное небо. Почти-дождь, почти-очищение. Почему-то холодные тугие струи воды ассоциировались у него именно с очищением. Город в такие моменты выглядел тихим и почти мирным. Вода смывала пыль и кровь с дорог, покрывала их тонкой лентой луж, перетекала из одной в другую, создавала ручьи, каскады, водопадами спадала с мостов и покосившихся крыш. Бадоу нравилась эта иллюзия чистоты, пусть даже разумом он понимал, что этот мир так просто не отмыть. Тогда приходила мысль о кислоте, о режущих струях огненной воды — яд, вытравливающий городскую грязь. Представляя себе последствия, он исключал возможность жизни. Если уж травить, то все. В любом случае если кто и выживет, то это будут отнюдь не ангелы, наподобие Нилл. Возможно, выжил бы Хайне, но Бадоу не хочет об этом думать. Хайне не сможет сам, не должен сам — он и так…
Альбинос рядом шевельнулся, мурлыкнул что-то себе под нос и снова тихо засопел. Бадоу тронул белые как снег прядки. Он никогда не мог удержаться, с первого момента, как пропустил пушистый ежик между пальцев. Удивительно мягкие. Говорят волосы человека указывают на характер. Интересно, каким был бы Хайне, сложись все иначе?
Пальцы спустились на затылок, прошлись по основанию черепа — почти невесомо, изучающе. Бадоу нравилось вот так ощупывать, легко проводить самыми кончиками пальцев. Нравилось знать, как и где коснуться, погладить, надавить, чтобы получить ответ — вскрик, всхлип, стон… Да, Хайне умел так чувственно полузадушено стонать. Жаль, что он этого сам не помнил.
Пальцы пробежались по ошейнику, огладили холодную полоску метала. Безупречная белая кожа вокруг бугрилась уродливыми шрамами — резкий, жестокий узор. Его Бадоу коснулся уже губами, медленно провел языком по неровным линиям. Хайне только что-то буркнул и шевельнул плечом.
Еще совсем недавно за такое можно было получить и локтем в нос. А потом еще неделю нахально улыбаться в ответ на яростный взгляд, за которым напарник прятал беспокойство, страх и вину. Да и, улыбочки Бадоу не менее часто прятали аналогичные чувства. Мило, не правда ли? Впрочем, еще совсем недавно Хайне не заснул бы вот так.
Бадоу покосился на дверь. Она была из сплошного листа железа и имела несколько засовов. Также сталью была обшита часть стены с внешней стороны. Дверь в комнату Хайне была сконструирована несколько иначе. Да, тоже железная, да, стенки тоже обшиты, только не с внешней стороны, а с внутренней. Засовы там тоже имелись, но основная надежда возлагалась все же на замки — сложные механизмы, имеющие возможность при необходимости превратить жилое помещение в каменный мешок — один неверно повернутый крючочек и придется вызывать подрывников. Впрочем Хайне еще ни разу не ошибался. Он говорил: это потому, что Зверь не так глуп, чтоб браться за то, с чем ему не справиться. Бадоу же считал, что напарник слишком уж нервничал по поводу своего второго я. Прецедентов-то не было. Он проверял. Пришлось несколько дней ночевать в коридоре, но теперь он точно знал, что ночью Хайне спит.
После стольких лет жизни бок о бок, Бадоу пришел к выводу, что Зверь — это защитная реакция. На боль, на злость, на страх. Оставалось только убедить в этом самого Хайне.
Бадоу потерся носом о кожу над ошейником, вдохнул ее теплый запах. Да, ему нравилось, как пах альбинос — что-то мягкое, чуть сладковатое. Абрикос? Персики? Точно рыжий сказать не мог — нюх ни к черту.
Нейлз прижался губами к белому плечу.
Хайне очень боялся. Бадоу чувствовал это. Вначале Раммштайнер вообще замкнулся и отказывался даже разговаривать, только ничего не значащие фразы, постоянно прятался у себя, под замками. Потом стало полегче, постепенно он привык к присутствию Бадоу. Еще через время начал говорить. В тот период рыжий очень многое узнал. Не сказать, чтоб он был приятным. Дальше — больше: Хайне позволил ему приблизиться почти вплотную. Теперь Бадоу мог спокойно нарушать его личное пространство, не опасаясь, что ему что-нибудь оторвут. Но перестав бояться Бадоу, Раммштайнер стал бояться за Бадоу. Это создавало тонкую невесомую грань между ними — грань, не позволяющую быть рядом.
Нейлз потянулся за сигаретами. Сидеть и рассматривать свернувшегося почти-клубочком Хайне ему тоже нравилось. Было в этом что-то невыносимо интимное, какая-то уязвимость была. А еще — доверие. Да, безусловно, Бадоу это нравилось. Почти как сигареты — то, что можно делать вечно.
Хайне поморщился и перевернулся на спину, глубоко вздохнул. Нейлз пристроил сигарету в пепельнице и навис над ним, просунув одно колено между его ног. Рыжие волосы занавесом упали по сторонам от головы Раммштайнера. Хайне медленно открыл глаза, моргнул пару раз. Бадоу, затаив дыхание, наблюдал за движением снежно-белых ресниц, за тем как сужается зрачок, подстраиваясь под освещение.
— Доброе утро, — тихо шепнул рыжий и улыбнулся. Хайне пару секунд тупо смотрел в единственный зеленый глаз, прежде чем залиться румянцем.
— Доброе.
— Ты краснеешь, — почти удивленно.
Ответом ему был яростный взгляд.
— Не мели чепухи!
— Но краснеешь ведь…
Бадоу коснулся губами губ альбиноса, втягивая того в ленивый поцелуй. Хайне был расслабленным, сонным и почти не думал — рыжему это нравилось. Он неторопливо опустился к белой шее.
— Стой.
— Зачем?
— Я могу…
— Что? — Нейлз приподнялся, чтоб посмотреть Хайне в глаза. Раммштайнер сдался первым, и Бадоу вернулся к шее.
— Как твои раны?
— Нормально, как видишь.
На самом деле они чуть-чуть побаливали, но нервный Хайне — это не тот человек, с которым можно спорить, поэтому Нейлз тактично промолчал.
— Бадоу, я…
— Что ты? — рыжий снова приподнялся и раздраженно сдул с лица челку.
— Я тебе снова все раздеру.
— И?
— Бадоу…
— Хорошо, — Нейлз скатился с кровати и полез в шкаф. Выудил оттуда длинную веревку. Подергал, проверяя на прочность.
— Ба…
— Тогда я тебя свяжу.
— Ты издеваешься?
Бадоу пожал плечами, покрутил веревку в пальцах и перевел удивительно спокойный взгляд на напарника.
— А почему нет? Ты ведь боишься причинить мне вред, а так это будет сложнее, — рыжий резко подался вперед и навис над Хайне. — И я смогу сделать с тобой все, что захочу.
Сидя на разобранной кровати и слушая раздраженные шаги за только что хлопнувшей дверью, Бадоу потирал ноющий бок. А ведь идея-то была хорошая. Вопрос только в доверии. Он прищурился и посмотрел в окно. Да, сегодня определенно будет дождь.
Фэндом: DOGS
Рейтинг: R
Пейринг: Бадоу/Хайне
Размер: драббл
Отказ: видела бы это та, чьи права...
Примечания: продолжение «Раммштайнер, оденься. Или ты меня сооблазняешь?» и №1. Относится к игре.
Посвящается: Eugene Allerton. Спасибо за прекрасную идею.
№1.1№1.1
Бадоу проснулся раньше. За окном уже был почти полдень. Тяжелые свинцово-серые тучи закрывали больное небо. Почти-дождь, почти-очищение. Почему-то холодные тугие струи воды ассоциировались у него именно с очищением. Город в такие моменты выглядел тихим и почти мирным. Вода смывала пыль и кровь с дорог, покрывала их тонкой лентой луж, перетекала из одной в другую, создавала ручьи, каскады, водопадами спадала с мостов и покосившихся крыш. Бадоу нравилась эта иллюзия чистоты, пусть даже разумом он понимал, что этот мир так просто не отмыть. Тогда приходила мысль о кислоте, о режущих струях огненной воды — яд, вытравливающий городскую грязь. Представляя себе последствия, он исключал возможность жизни. Если уж травить, то все. В любом случае если кто и выживет, то это будут отнюдь не ангелы, наподобие Нилл. Возможно, выжил бы Хайне, но Бадоу не хочет об этом думать. Хайне не сможет сам, не должен сам — он и так…
Альбинос рядом шевельнулся, мурлыкнул что-то себе под нос и снова тихо засопел. Бадоу тронул белые как снег прядки. Он никогда не мог удержаться, с первого момента, как пропустил пушистый ежик между пальцев. Удивительно мягкие. Говорят волосы человека указывают на характер. Интересно, каким был бы Хайне, сложись все иначе?
Пальцы спустились на затылок, прошлись по основанию черепа — почти невесомо, изучающе. Бадоу нравилось вот так ощупывать, легко проводить самыми кончиками пальцев. Нравилось знать, как и где коснуться, погладить, надавить, чтобы получить ответ — вскрик, всхлип, стон… Да, Хайне умел так чувственно полузадушено стонать. Жаль, что он этого сам не помнил.
Пальцы пробежались по ошейнику, огладили холодную полоску метала. Безупречная белая кожа вокруг бугрилась уродливыми шрамами — резкий, жестокий узор. Его Бадоу коснулся уже губами, медленно провел языком по неровным линиям. Хайне только что-то буркнул и шевельнул плечом.
Еще совсем недавно за такое можно было получить и локтем в нос. А потом еще неделю нахально улыбаться в ответ на яростный взгляд, за которым напарник прятал беспокойство, страх и вину. Да и, улыбочки Бадоу не менее часто прятали аналогичные чувства. Мило, не правда ли? Впрочем, еще совсем недавно Хайне не заснул бы вот так.
Бадоу покосился на дверь. Она была из сплошного листа железа и имела несколько засовов. Также сталью была обшита часть стены с внешней стороны. Дверь в комнату Хайне была сконструирована несколько иначе. Да, тоже железная, да, стенки тоже обшиты, только не с внешней стороны, а с внутренней. Засовы там тоже имелись, но основная надежда возлагалась все же на замки — сложные механизмы, имеющие возможность при необходимости превратить жилое помещение в каменный мешок — один неверно повернутый крючочек и придется вызывать подрывников. Впрочем Хайне еще ни разу не ошибался. Он говорил: это потому, что Зверь не так глуп, чтоб браться за то, с чем ему не справиться. Бадоу же считал, что напарник слишком уж нервничал по поводу своего второго я. Прецедентов-то не было. Он проверял. Пришлось несколько дней ночевать в коридоре, но теперь он точно знал, что ночью Хайне спит.
После стольких лет жизни бок о бок, Бадоу пришел к выводу, что Зверь — это защитная реакция. На боль, на злость, на страх. Оставалось только убедить в этом самого Хайне.
Бадоу потерся носом о кожу над ошейником, вдохнул ее теплый запах. Да, ему нравилось, как пах альбинос — что-то мягкое, чуть сладковатое. Абрикос? Персики? Точно рыжий сказать не мог — нюх ни к черту.
Нейлз прижался губами к белому плечу.
Хайне очень боялся. Бадоу чувствовал это. Вначале Раммштайнер вообще замкнулся и отказывался даже разговаривать, только ничего не значащие фразы, постоянно прятался у себя, под замками. Потом стало полегче, постепенно он привык к присутствию Бадоу. Еще через время начал говорить. В тот период рыжий очень многое узнал. Не сказать, чтоб он был приятным. Дальше — больше: Хайне позволил ему приблизиться почти вплотную. Теперь Бадоу мог спокойно нарушать его личное пространство, не опасаясь, что ему что-нибудь оторвут. Но перестав бояться Бадоу, Раммштайнер стал бояться за Бадоу. Это создавало тонкую невесомую грань между ними — грань, не позволяющую быть рядом.
Нейлз потянулся за сигаретами. Сидеть и рассматривать свернувшегося почти-клубочком Хайне ему тоже нравилось. Было в этом что-то невыносимо интимное, какая-то уязвимость была. А еще — доверие. Да, безусловно, Бадоу это нравилось. Почти как сигареты — то, что можно делать вечно.
Хайне поморщился и перевернулся на спину, глубоко вздохнул. Нейлз пристроил сигарету в пепельнице и навис над ним, просунув одно колено между его ног. Рыжие волосы занавесом упали по сторонам от головы Раммштайнера. Хайне медленно открыл глаза, моргнул пару раз. Бадоу, затаив дыхание, наблюдал за движением снежно-белых ресниц, за тем как сужается зрачок, подстраиваясь под освещение.
— Доброе утро, — тихо шепнул рыжий и улыбнулся. Хайне пару секунд тупо смотрел в единственный зеленый глаз, прежде чем залиться румянцем.
— Доброе.
— Ты краснеешь, — почти удивленно.
Ответом ему был яростный взгляд.
— Не мели чепухи!
— Но краснеешь ведь…
Бадоу коснулся губами губ альбиноса, втягивая того в ленивый поцелуй. Хайне был расслабленным, сонным и почти не думал — рыжему это нравилось. Он неторопливо опустился к белой шее.
— Стой.
— Зачем?
— Я могу…
— Что? — Нейлз приподнялся, чтоб посмотреть Хайне в глаза. Раммштайнер сдался первым, и Бадоу вернулся к шее.
— Как твои раны?
— Нормально, как видишь.
На самом деле они чуть-чуть побаливали, но нервный Хайне — это не тот человек, с которым можно спорить, поэтому Нейлз тактично промолчал.
— Бадоу, я…
— Что ты? — рыжий снова приподнялся и раздраженно сдул с лица челку.
— Я тебе снова все раздеру.
— И?
— Бадоу…
— Хорошо, — Нейлз скатился с кровати и полез в шкаф. Выудил оттуда длинную веревку. Подергал, проверяя на прочность.
— Ба…
— Тогда я тебя свяжу.
— Ты издеваешься?
Бадоу пожал плечами, покрутил веревку в пальцах и перевел удивительно спокойный взгляд на напарника.
— А почему нет? Ты ведь боишься причинить мне вред, а так это будет сложнее, — рыжий резко подался вперед и навис над Хайне. — И я смогу сделать с тобой все, что захочу.
Сидя на разобранной кровати и слушая раздраженные шаги за только что хлопнувшей дверью, Бадоу потирал ноющий бок. А ведь идея-то была хорошая. Вопрос только в доверии. Он прищурился и посмотрел в окно. Да, сегодня определенно будет дождь.
-
-
05.10.2009 в 02:43легкий уклон в БДСМ? *сдох и бессильно воняет, потом собрался и ошел спать, авось озарюсь к утру*
пасиба тебе за столько нежности ")
-
-
05.10.2009 в 17:51-
-
05.10.2009 в 18:18Tetsu-kun303 *реверанс*